[indent] Нив давно уже свыклась с кошмарами. Да, они оставались всё такими же пугающими и ужасающими, как и в первые ночи после ритуала, но смогли стать архимагу МакКенне надёжным проводником, путеводной звездой, что удерживала чародейку на пути служения делу Ореса. Не давали расслабиться, забыть о культистах. Но уже больше двадцати лет видения приходили в сны Нив. В них, несущих в себе воспоминания создателя ордена, не было ничего нового, и все кровавые детали в них до болезненного омерзения были знакомы женщине.
[indent] Шестицу назад всё переменилось.
[indent] Никогда раньше гигантских каменных врат не было во снах Нив. И уже то, что в кошмарах внезапно появилось что-то незнакомое, невиданное прежде, волей-неволей рождало нехорошее предчувствие. Нив, проснувшись после первого такого сна посреди ночи, долго ещё сидела на постели в одной сорочке, дрожа, несмотря на тёплую ночь, задумчиво уставившись в окно. Там, снаружи, ночное мессианское небо было сплошь усыпано маленькими светящимися звёздами.
[indent] Небо в кошмаре Нив было совсем не таким.
[indent] Затем сон повторился следующей ночью. И затем опять. И если бы эти новые сны видела одна только Нив… Но нет, поговорив с собратьями по ордену, архимаг убедилась, что другие Мнимоники лицезрели в кошмарах ночных то же, что и она.
[indent] Что-то определённо происходило.
[indent] Ночные видения всё твердили братьям и сёстрам Мнимоники о каменных вратах, а в плетениях, что сотворили некоторые члены ордена в попытках найти хоть что-то, что могло бы понять причину видений, проступило-высветилось  – искать надо в лесах, что растут рядом с Тито…
[indent] И вот, их небольшому отряду, одному из нескольких, что отправились в окрестности Тито, удалось наткнуться на что-то странное рядом с Бухроном. Огни, дрожащая земля, насмерть перепуганные лесорубы. Уж не об этом ли говорили ночные видения?

***

[indent] Женщина, ощутив в густом кустарнике пульсацию чужих нитей, к своему стыду, испытала облегчение. В лагере лесорубов ничего странного и магического не ощущалось совсем. Но в зарослях рядом с камнем… там определённо творилось что-то магическое, а это значило, что у Себастьяно, Нив и сестры Ханны было что-то, с чего можно было начать своё расследование.
[indent] После лесных блужданий волосы Нив были растрёпаны, а новое, заказанное у портного перед самым отъездом в Мессианию тёмно-серое платье, было сплошь облеплено репейными колючками. Архимаг с треском оторвала одну из них, прилепившийся к высокому воротнику и с каждым неловким движением больно впивавшийся в кожу.
[indent] - Занимательный камешек, - негромко протянула она, щелчком пальцев отправляя репей в заросли высокой травы. Чародейка перевела взгляд наверх, туда, где виднелось солнце. Если верить лесорубам, странности начинались в лесу ночью, а до неё, если верить дневному светилу, было ещё далеко.
[indent] Нив, прислушавшись к лесным звукам, сделала крохотный шаг по направлению к валуну. Затем остановилась, и, постояв несколько ударов сердца, принялась медленно пробираться сквозь траву, обходя гигантский камень по дуге. Вглядываясь, рассматривая его, пытаясь понять, есть ли на валуне что-либо, помимо необычных выемок.
[indent] То, что могла не заметить сразу.

Отредактировано Нив МакКенна (2019-09-10 22:42:02)

Слухи о том, что духи окрестных лесов ведут себя не так, как издревле, дошли до Ивового Двора так скоро, как скоро может добраться до поселения быстрый всадник. Да и сами охотники ощущали отголоски далекого волнения, словно в глубине земли что-то с неохотой ворочалось.
- Прен корни деревам крутит, не иначе Шепчущий лес родные места покинет и к югу двинется, подальше от ньюлов и их селений, - переговаривались в племени и эти разговоры беспокоили Риовена едва ли не больше, чем таинственная дрожь земли и странные огни близ Бухрона. А когда прошлой ночью зарево на востоке выбелило часть неба, более ждать не стал. Оседлал своего каурого и с рассветом покинул Ивовый Двор, чтобы самому выяснить, наконец, не грозит ли что сибридским поселениям и самому Шепчущему лесу. За Двором к нему присоединился Урс, следуя поодаль от протоптанной охотниками тропы в сторону ньюловского селения.
С коня Рыжая Шкура спешился, немного не добравшись до той части леса, о котором говорили принесшие новости из деревни охотники и, оставив коня пастись, дальше в чащу проследовал уже с Урсом. Волк странно жался к ноге и дыбил шерсть на загривке, что дало Риовену намек быть внимательнее и осторожнее. Вскоре его внимание привлекла сломанная ветка, дальше - вторая, третья... Присев, сибрид осмотрел поврежденные кусты. Слом был еще не старый и выглядел так, словно кто-то продирался сквозь кустарник, бежал, не разбирая дороги. И оставил отличную тропу для него самого. Успокаивающе потрепав Урса по спине, Риовен опустился на землю, прислонившись спиной к ближайшему стволу, и обмяк, чтобы спустя мгновение втянуть воздух чутким волчьим носом.
Волчьими глазами лес читался лучше. Вот человек пробежал, раздвигая кусты и сминая траву - волк обнюхал слом и вывернутый дерн, обмотанный белесыми корнями трав, как кровеносными сосудами, и удивительно бесшумно для такого крупного зверя зарысил в сторону, противоположную той, куда указывали сломанные ветки и еловые иглы. Незнакомый запах, щедро приправленный характерным острым амбрэ страха, еще держался у земли, ведя в лесную чащу и был дополнительным ориентиром, помимо того, что подмечал голубой волчий глаз: сбитая еловая шишка, ободранная кора со следами ниток примерно на уровне человеческого плеча, не везде успевшая подняться трава. На одном из кустов колючего барбариса и вовсе белел оборванный лоскут ткани, который волк старательно обнюхал. Еще десяток волчьих прыжков и Урс припал к земле, пристально изучая большой примятый след: тот, кто бежал, здесь упал. Пара ямок впереди - не иначе, как след рук, оставленный, когда беглец поднимался. А вот и корень, о который он споткнулся и вывернул его из земли еще сильнее, тщетно пытаясь сохранить равновесие и хватаясь за ветки, вон, как листья смял и оборвал. Волк обнюхал один из пожухлых листов, ища на нем знакомый уже запах, когда в переплетении корней блеснул холодный синий свет. Столь необычное для леса явление мгновенно привлекло внимание и мокрый нос ткнулся в находку - прозрачный синий пятиугольник размером с чуть поболе наконечника стрелы и удивительно холодный на ощупь. Шумно выдохнув, волк отступил и лег, устроив морду на лапах и не сводя порыжевших янтарных глаз с находки, пока не подоспел хозяин. Вернувшийся в свое тело Риовен быстро нагнал Урса, проследовав по его пути, и присев рядом, долго рассматривал найденную вещицу, глядя сквозь нее на свет, подбрасывая в ладони, и, так и не поняв назначение, кроме как амулета, бережно завернул легкую и удивительно холодную находку в снятую с куста оборванную тряпицу, спрятав все в поясную суму.
Далеко впереди лес светлел и именно оттуда бежал человек. В сопровождении волка Риовен вскоре вышел к плотному кустарнику, окружавшему поляну, и уже на подходе услышал голоса, что беспрепятственно разлетались по поляне. Не местные, ньюлы. Затаившись в кустах, сибрид пытливо разглядывал троих пришлых, окруживших огромный валун посреди поляны, и тщетно пытался разобрать язык и смысл их слов и действий. Уж не они ли причина лесных волнений? Урс ощутимо нервничал и дрожал, припав брюхом к гулко дрожащей земле и Риовен, успокаивающе проведя ладонью по стоящей торчком шерсти на спине зверя, коротким приказом отправил его в лес, подальше от тревожного и опасного места. Хищник подчинился с заметной поспешностью и как только черная тень бесшумно скрылась в чаще, Рыжая Шкура вернул внимание людям на поляне. Одна из женщин прикоснулась к камню и земля словно ухнула вниз, отдаваясь растекающимся подземным гулом по всему телу распластавшегося за кустами наблюдателя. От того, что он увидел дальше, Риовен едва не забыл, как дышать, округлившимися глазами глядя на окруженную золотым сиянием вздымавшуюся землю. Эти трое - маги? Зачем они создают чудовищ? Пальцы стиснули плечо лука, а тело напряглось, как для прыжка.

Отредактировано Риовен Рыжая Шкура (2019-09-14 18:37:46)

Погибнуть во имя великой цели на чужой земле - настоящая мечта для любого безумного героя с возвышенной целью. Мечта любого слепого фанатика.
Это были чужие, чуждые для него земли, наполненные чужой, слишком сложной и непонятной магией, с которой Себастьяно де Салуза раньше никогда не сталкивался. И эта самая магия - не самая сильная, с которой Лис сталкивался - необузданная, первозданная, без всякого сожаления и сопротивления схватила сестру ордена в крепкие каменные объятия. Будь Себастьяно моложе, будь он менее опытнее и сильнее напуган, то наверняка бы услышал хруст костей и предсмертный хрип несчастной.
Но опыт брал своё.
Себастьяно принялся ткать новое плетения, не останавливаясь ни на мгновение. Любое промедление грозило новой гибелью - совершенно напрасной и бессмысленной, абсолютно глупой, учитывая сложившуюся ситуацию. Нет, старый Лис не боялся погибнуть в борьбе с Кабалом, не боялся сложить голову, чтобы не допустить Ерополем. Но собирался пожить подольше и встать той самой костью в пасти шакала, пытавшегося пожрать мир.
Вспыхнула бирюзовая вспышка - то плетение Нив отсекло голему лапищу. Последний оскорбился настолько, что утратил всякий интерес к несчастной Ханне, двинулся вперед, выбирая между двух оставшихся мнимоников.
И в тот самый миг Себастьяно де Салуза наконец-то соткал своё плетение: изумрудные нити тугой сетью накрыли голема с головы до самой земли, до корней, откуда великан черпал свою силу с единственной целью - схватить того и зашвырнуть прочь, подальше отсюда.
Он не надеялся на успех, догадывался, что у заколдованной глыбы наверняка найдутся фокусы в рукаве, и совсем скоро её магия создаст новое чудовище. Но у них будет время, у них будет маленький шанс, чтобы Нив успела сплести для них портал.

[indent] – Что, отродье Бездны, не ожидал? – злорадно цедит женщина сквозь зубы, давая выход клубку скопившихся эмоций. Кали мимолётным взглядом своим одарила Мнимоников, и сотканное Нив плетение вырвало сестру Ханну из цепкой каменной хватки. Но, очевидно, не считала богиня Помнящих достойных своей помощи, а может, и вовсе решила, что другие, куда более благочестивые, чем Нив, люди, гораздо сильнее нуждаются в щедротах богини удачи.
[indent] И потому сестра Ханна, отброшенная вдаль, в заросли кустарника, скрывается из вида. Как сильно творение чужой магии успело навредить ей – вопрос, остающийся пока без ответа. Голем, обросший новыми наростами земляной плоти, загораживает от чародейки всё, что происходит на другой стороне поляны. И взамен оторванной конечности каменный монстр обзавёлся двумя новыми. Слишком быстро. Куда быстрее, чем того хотела чародейка.
[indent] На помощь Кали надеяться не следовало, богине удачи сейчас не было дела до Помнящих. Нив сейчас могла полагаться только на себя и Себастьяно. Чародейка судорожно сглотнула, чувствуя, как горлу подступил ком. Немного времени – вот что сейчас нужно Мнимоникам. Всё, чтобы успеть исполнить свой долг, не превратившись в кожаные мешки, полные измельчённых костей.
[indent] И плетение Себастьяно дало им это время. Изумруд нитей бывшего наставника окутал голема, отрывая его от земли.
[indent] Нив прищурила глаза, удар сердца разглядывая зачарованный гигантский камень, всё так же возвышающийся посреди изрытой поляны.
[indent] Всё началось  с него.
[indent] Монстра породила магия валуна.
[indent] Идея, мигнувшая на краю сознания женщины при взгляде на камень, была зыбкой, туманной. Опасной. Но долгих часов раздумий, взвешиваний всех «за» и «против», у Помнящей не было.
[indent] Нив, вызывая в памяти знакомое, но редко используемое плетение, потянула за нити. Одна, другая, третья. Выплетала остро-колючий бирюзовый узор. Распустив часть не получившегося в спешке плетения, потянулась за новыми нитями, вплетая их в новый, на сей раз верный узор.
[indent] - Я попытаюсь воздействовать на камень! Не знаю, что обычно помещают в эти пятиугольники, и  потому отправлю туда свой подарочек, - громко, на всю поляну, прокричала Нив, вплетая последнюю нить. Надеясь, что сквозь шум, стоящий вокруг, её слова услышит не только Себастьяно, но и сестра Ханна, предупреждая Помнящих.
[indent] Десятки маленьких, искрящихся молний плясали вокруг рук Нив. Женщина боялась, что, если попробовать разрушить наложенные на валун нити, история с Ханной повторится. Но если применить к нему физическое воздействие… Вдруг это сможет переломить ситуацию в пользу мнимоников?
[indent] Или окончательно её ухудшит. И никто так и не вернётся в мессианскую цитадель, не поведает братьям и сёстрам о лесной находке. Некому будет. Всё из-за её, Нив, самонадеянности.
[indent] Нив, продолжая удерживать плетение, сделала три шага в сторону, для того, чтобы поднимающийся голем не мешал целиться в огромный валун.
[indent] И тут Нив наконец увидела, сквозь проломленные колючие кусты, стоящего человека. Рыжего мужчину, что навёл стрелу на лежащую рядом с ним Ханну. Это кто ещё такой? Пыль висит в воздухе плотно, и внимательно мужчину не рассмотреть.
Нив, от неожиданности и резко вспыхнувшего гнева (как смеет он угрожать одной из них?) чуть было не отправила плетение в незнакомца. В последний момент – удержалась.
[indent] Сеточка молний в руках Нив сплелась, соединяясь в единственную и большую, которая яркой вспышкой ударила в одну из выемок на гигантском камне.

Отредактировано Нив МакКенна (2019-09-28 22:27:31)

— Вы пробудили самого Тира и его гнев настигнет каждого из вас.
Ханна непонимающе зашевелила губами, вторя произнесённым речам дикаря. «Тир» — единственное незнакомое сочетание раз за разом крутилось в её голове, неловко пристраиваясь к тем немногим похожим на него словам, что знала Пророчица. Что это? Или кто? А главное, как всё это связано с Помнящими. Почему Пророк предупреждал их о «тире»? Ханне казалось, что она поймала ускользающий в темноте след и вот-вот нащупает истину, но её готовый прозвучать вопрос дикарь затолкал обратно в грудь резким пинком.
Белая сестра поначалу испуганно вжалась лопатками в землю, силясь сдержать рвущийся наружу кашель, а затем увидела... Увидела в глазах дикаря не спокойный интерес, с каким знающий своё дело человек наблюдает за невеждой, и не холодное ожидание охотника, готового поразить дичь в единственно верный момент, а ужас. Его взгляд, устремлённый теперь на поляну, был полон того же ужаса, который до краёв заливал душу самой Пророчицы. С той лишь разницей, что для Белой сестры то был страх неизведанного, а дикарь будто бы знал, с чем они столкнулись.
Пальцы отточенными сотни раз движениями выдернули из полотна мира пару нитей и перевязали их с белым узором Пророчицы. Быстро, неаккуратно, пока он не смотрит...
Ей бы сейчас чуть больше времени, чтобы вплести нужные мысли, нужные воспоминания, чтобы видение дало хоть какой-то ответ, но она успела лишь...
Чёрное, как сама Бездна, валун, тир. Чёрное, как сама Бездна. Валун. Тир... Чёрное...
Глотку прорезал натужный вдох, ладони и пальцы на мгновение искривились в неестественном жесте, а глаза закатились назад.
Листва, ветви и голубоватые проблески исчезли, растворились в уже знакомом чёрном небе. Дрожь земли и мелькающие огни, что приходили во сны всю шестицу, а затем... Угольные силуэты деревьев растаяли в холодной синеве пятиугольного камня, что покорно лежал в заточенной точь-в-точь под него выемке. Пять выемок. Пять углов. Тёмно-зелёный плащ. Много. Быстро. Светло! Солнце ослепило через стекло в руке, окольцованной рисунком...
— Зачем вы будите богов?
Ханна шумно, со свистом, выдохнула. В ушах стучало сердце, а голову давило изнутри, как и сотни, тысячи раз до этого.
— Их гнев падет не только на вас!
Мысли разгонялись так медленно, взгляд плыл по лицу незнакомца, древку лука, руке... Пророчица замерла, уставившись в, казалось бы, наконечник стрелы. Она в замешательстве наклонила голову, будто бы никогда в жизни не видела лука, не знала, для чего тот нужен, и что вообще делает дикарь. Однако отведя голову чуть в сторону, Ханна, наконец, смогла рассмотреть знакомый орнамент на запястье незнакомого человека.
Ещё несколько ударов сердца назад сознание Пророчицы походило на котёл, полный густой вязкой жидкости, теперь же мысли хаотично метались из стороны в сторону, готовые вырваться изо рта бессвязным нелепым вздором.
— Камень! — Ханна лихорадочно замотала головой, случайно перейдя на веранский. Она вдохновенно посмотрела на дикаря, позабыв, казалось, о стреле, но зато силясь вспомнить его язык. А также то, что могло бы вдохновить незнакомца на её идею...
— Он, Тир, ему надо камень! — словно бы не наученная горьким опытом, женщина вновь начала приподниматься на локтях, — Камень с пять углов! — она попыталась изобразить примерный размер синего пятиугольника, — Там, большой камень, надо... о, Спаситель, как же это!
Ханна недовольно замычала. Это всё слишком долго, слишком не вовремя, и ещё этот дикарский язык... Золотые пальцы бессознательно потянулись к лицу, чтобы мгновением позже прямо на коже, прикрытой растрёпанными тёмными волосами, проявилась белая нить. Морщась, женщина как можно аккуратнее и быстрее вытягивала пульсирующую жилу из собственного виска, наматывала её на указательный и большой пальцы... Будто бы вовсе позабыв о существовании дикаря, земляного голема и Помнящих, что остались на поляне, пророчица сгорбилась над своим узором, кое-как пытаясь в полулежачем состоянии выплести самое простое, самое быстрое видение. Закончив, она с пару ударов сердца разглядывала небрежный, растрёпанный в ладони пучок нитей, а затем перевела взгляд на незнакомца.
Вдруг его лицо, рыжие волосы, деревья и всё вокруг ослепило ярким зеленоватым светом. Ханна со всей оставшейся в ней силой оттолкнулась от земли и кинулась вперёд и вбок, под рукой дикаря. Спину прострелило болью, и женщина невольно взвыла, но в следующее мгновение она уже стояла на ногах. Её рука неуклюже потянулась к голове незнакомца, а затем ткнулась пальцами в его висок. Белые нити, только и ждавшие этого мгновения, растворились в открытом сознании, вырисовывая в голове дикаря воспоминания Пророчицы: пятиугольный камень в руке с узором на запястье, огромный валун с пятью выемками, синее стекло, будто бы растёкшееся в вырезанной для него лунке...

Случалось в этом мире невиданное-неслыханное.
Например, два архимагистра ордена Мнимоники едва не стали жертвой могущественной, чуждой для них магии - дело привычное. Таким никого уже, пожалуй, не удивишь, а сестра ордена, что пала вместе с ними - лишь случайная жертва. Но вот то, что от страшной гибели мнимоников спас мессианский абориген, который в мгновения ока без лишней трудности приручил магический камень - нонсенс. О таком, пожалуй, лучше в Катаре не рассказывать: смеяться не станут, но и за одним столом сидеть откажутся.
Всё закончилось. Неожиданно. Странно. Непростительно быстро. Настолько, что Себастьяно де Салуза не успел ни удивиться, ни нормально испугаться. Более того, он даже не успел прикинуть шансы того, что голем размозжить его голову первым. Мнимоник еще несколько секунд полежал на вспаханной магическим произволом земле. А затем медленно поднялся, утопая в вывернутых наверх травах, кореньях и грибах.
Незнакомец, который волей случая стал причиной их дальнейшей жизни, был крепок в плечах, чумаз мордой, словно усиленно нюхал землю, а еще до безобразия отдавал нахальством и рыжиной. За таким глаз да глаз - и то не хватит.
Архимаг предупреждающе поднял раскрытые ладони на уровень груди, показывая, что сейчас он безоружен и настроен как можно более миролюбиво. Затем медленно протянул руку Нив, кивая куда-то в сторону.
- Помоги Ханне, сестра.
И сделал шаг навстречу незнакомцу. Точнее тьме подвалов, что зияла за его спиной.
- Как я могу благодарить тебя за помощь?
Надежда на то, что его поймут и не постараются прибить, была непростительно мала. Но не станет же убивать тебя тот, кто минутой ранее спас от мучительной гибели?

Дрожь земли уходила неторопливо, неспеша проваливалась в недра, чтобы затем по корням через стопы вернуться в руки пророчицы. Только когда творения чужой магии рассыпались в недвижимые камни, оставив на поляне лишь тройку фигур, к Ханне медленно начала возвращаться не боль, но воспоминание о ней. Острое как нож чувство пульсировало теперь уже во весь позвоночник, отдавало в правую руку, пока другую венчало так и не сошедшее золото. Салузская сестра прижалась к стволу дерева, пытаясь собрать воедино рой мыслей. Голем, золотая магия, дикарь... Голову настойчиво, удар за ударом, как пульсирующая боль в спине, штурмовало чувство паники. Как назло перед глазами торчала злосчастная, или наоборот, удачливая стрела в земле... Ханна, с трудом сдерживая накатывающую волну шока, часто и глубоко дышала, но глаза всё равно щекотали вот вот прольющиеся слёзы. Лишь вид приближающейся сестры даровал пророчице немного силы воли, чтобы унизительно не разреветься на виду у старших помнящих. Она приложила столько усилий, чтобы превратиться из полезного инструмента ордена в живого самостоятельного человека, и теперь один единственный день, одно прикосновение, грозило запереть Белую сестру обратно в обитель Помнящих...
— Ты в порядке, сестра Ханна? Идти сама сможешь? Ничего не сломано?
Пророчица накрыла руку Нив своей ладонью, пряча мокрые глаза от сестры, и быстро закивала той. Спина невыносимо ныла, может ушиб, а может и растяжение, но Белая сестра вымучено улыбнулась и осторожно отлипла от древесной коры.
— Прости меня, сестра, эта магия... Клянусь, это плетение набросилось на мои нити, мне так жаль! — быстро затараторила Ханна, будто оправдываясь перед матерью за разбитый глиняный горшок, — Ты не пострадала? Брат... — пророчица перевела взгляд на поляну, где друг напротив друга стояли мужчины, и её сердце сжалось, глаза невольно метнулись к воткнутой в землю стреле, а в ногах почувствовалась слабость.
Не сейчас, ничего ещё не закончилось, — Ханна нелепо закивала собственным мыслям в ответ и шумно втянула носом воздух, — Ничего ещё не закончилось.
Белая сестра сделала несколько неуверенных шагов, обходя воткнутую в землю стрелу. Каждое движение отзывалось вспышкой боли, так, что хотелось плести телепортацию, чем проделывать этот скромный путь от кустарника до центра поляны на своих двоих. Оглянувшись на изрядно потрёпанный плащ, что теперь венчал не плечи хозяйки, но случайный куст, на собственное платье, порванное и испачканное в нескольких местах, и, наконец, на руку, украшенную ли, помеченную золотом, Ханна заговорила уже почти что без дрожи в голосе:
— Я видела их, сестра... Мельком, лишь силуэты, но они были здесь, приходили сюда до нас, — пророчица осторожно сжала пальцы в кулак, пряча от взгляда позорное золото, — Я уверена, что это были они.

Зияющая во взрытой земле чернота, что с каждым неуверенным шагом Ханны всё больше открывалась взору зелёных глаз, наполняла сердце пророчицы и страхом, и тоской и воодушевлением одновременно. А ещё она завораживала.
Белой сестре неистово хотелось узнать правду, коснуться доселе неведомого знания, но тревога не покидала мысли. Причём, женщина даже не могла с уверенностью сказать, что вызывало больше всего опасений: таинственный проход, агрессивная и непредсказуемая магия этого места или абориген. В лицо последнего Ханна заглядывала исподлобья, без злобы, но с опаской. Аккуратно ступая по вывороченным наружу корням и комьям земли, пророчица подошла к валуну и стоило только ей заглянуть в густую черноту, как она поменялась в лице. Руки, что до этого с силой сжимали собственное тело, так, чтобы спрятать от мужчин трясущиеся ладони и будто бы сковать ноющую боль в спине, теперь ослабли и опустились.
Как заворожённая, Ханна прошагала к самому входу, позабыв о ворочавшемся в груди страхе, о боли, о дикаре, который стоял неподалёку с полным стрел колчаном, даже о том, как она несколько минут назад, ведомая своим любопытством, чуть не погубила троих Помнящих.
Из черноты тянуло сыростью и холодом, а каменная кладка там, где её касался дневной свет, была испещрена тонкими витиеватыми корнями. Пыль уже давно осела, открывая взору высокие ступени лестницы, что уходили строго вниз и прямо, отчего проход, действительно, был похож на сгусток тьмы, взрезанный на залитой солнцем поляне.
— Чёрное, как сама Бездна... — прошептала Ханна, и из её груди вырвался нервный смешок. Она в который раз посмотрела на золотые пальцы, на гладкую поверхность валуна, где в одной из семи лунок покоился ­синий камень. А затем невольно оглянулась на дикаря, будто бы тот даст ей ответ.
— Всё так и должно быть? — почему-то с улыбкой спросила Ханна, а ударом сердца после, словно вспомнив, где она, и кто перед ней, растерянно отвернулась.

О, эти добрые, чудесные люди!
О, этот светлый прекрасный народ величественных лесов, шепчущих рек и топких болот!
О, сибриды, аборигены. Дикари.
С каждым неловким словом, неосторожно брошенным предложением, Себастьяно де Салуза позволял себе улыбаться всё шире. Местное население изредка напоминало ему несмышленных катарских детишек: напыщенные, уверенные в себе, храбрые до безобразия, но стоит ближайшему ослу крикнуть - бросаются врассыпную, как перепуганные воробушки.
Их воробушек-абориген важно хохлился, то и дело тянулся к мечу и всем видом показывал, что он не только давно не ребенок, но защитник и воин. Настоящий мужчина. И несмотря на всю комичность ситуации, Себастьяно де Салуза был невероятно благодарен тому, что сибрид оказался рядом. Слишком глупо было отрицать тот факт, что абориген минутой ранее спас от неминуемой гибели трех не самых последних магов ордена Мнимоники.
- Поверь, приятель, последнее, что мы хотели - будить чужих богов и трогать чужие ловушки.
Поглядывая краем глаза на их спасителя и на зияющий черный портал прохода, маг принялся прохаживаться по развороченной битвой поляне, то и дело подбирая то здесь, то там ветку побольше да покрепче. Такая, сдобренная плетением, будет гореть ярко и долго, решая вопрос с запасом факелов.
- Видишь ли, наши лесорубы были обеспокоены тем, что происходит в этом лесу. Они слышали голоса и шорохи, натерпелись страха и попросили о помощи. Они были уверены, что в этом лесу поселилось зло, и мы вызвались помочь. Не во вред твоему народу. Не назло чужим богам.
Заготовленные факелы лежали на его руках, маг был беззащитнее младенца до тех пор, пока не мог плести заклинания. И несмотря на это Себастьяно смело приблизился к аборигену.
- Мы здесь, чтобы уберечь мир от зла. И зло это охранял не каменный бог, а всего лишь чья-то злая воля. Сейчас мы спустимся вниз. И ты можешь пойти с нами.
Портал, в котором исчезали неровные ступени, поглядывал на них черным оком.
Напряжение нарастало, чтобы разрядиться в один миг: чьей-то шуткой или же ударом клинка.
Иного не дано.

- Я идти с вами, - отрывисто внес корректировку в формулировку дикарь, глядя в лицо старика. - Я слышать это про ваш... лесорубы, - нелепо было бы делать вид, что он не в курсе слухов, которые приносили из Бухрона охотники, сами полные беспокойства. Значит, эти трое помощь? Несмотря на увиденные ранее возможности каждого из них, Риовен не мог усмирить сомнения: да чем они могли помочь, когда сами едва не оказались смешанными с пылью? Взгляд голубых глаз скользнул по связке палок и веток в руках старика, по лицам женщин и остановился на чужеродном синем пятне на камне. Чей он, этот его трофей? Дерево из рук Старика перекочевало в руки сибрида и разместилось на земле для придирчивой оценки.
- Ночь я видеть свет. Белый, такой не видеть прежде, не огонь, - он выудил из поясной сумы завернутые в листья полоски пропитанной смесью масла и смолы ткани и принялся оборачивать одной из них выбранную первой увесистую палку, плотно натягивая. - Я идти смотреть и найти этот камень. Кто-то убегать лес и терять. Это он делать живой бог? - сибрид осекся. Груды земли и камней сейчас менее всего были похожи на грозного проснувшегося Тира и казалось даже кощунственно связывать его с увиденным чудовищем. С треском переломив через колено одну из сухих веток, Риовен привычно принялся прилаживать обломки вокруг промасленной "начинки". - Он делать это страж? Чтобы хранить ход под камень?
Едва Шкура потянулся к новой палке, как Старик, сделав движение рукой, остановил его приготовления и факел в его руке вспыхнул ровным пламенем. Комментарий дикарь сдержал, в отличие от ухмылки и понимающего хмыканья. Еще и улыбается! Фыркнув, рыжий сибрид запалил свой факел от магически разожженного. Смола и сухое дерево быстро занялись пламенем. Оглядев магов, Риовен кивнул Отвергнутой и взмахом головы указал на факельные заготовки:
- Неси, - чем больше у нее руки будут заняты, тем лучше. - Ты идти за мной, ты - за она, - хмуро велел Старику и Второй и извлек из ножен меч. Рукоять легла в ладонь привычной надежной тяжестью, а от света факела пугающая липкая темнота словно нехотя расползалась, едва он ступил на каменные ступени и неспешно, осторожно принялся спускаться, ощущая спиной присутствие и дыхание ньюлов. Теплый воздух вытеснялся холодным дыханием подземелья тем сильнее, чем глубже спускался их небольшой отряд. Вскоре ступени закончились и факел осветил узкий коридор, теряющийся в черноте. Перехватив понадежнее оружие, Риовен оглянулся на спутников и, убедившись, что никто не отстал на старте, выдвинулся вперед, двигаясь осторожно и бесшумно.